— Что случилось? — удивилась Джудит, глядя вслед Томми. — Он вел себя так, словно смертельно вас боится.

— И у него на это есть причины.

— Но почему? Вы ничего такого ему не сказали.

Признавайтесь, Джейсон, в чем тут загвоздка?

— Вы хорошо пахнете, — ухмыльнулся он.

Она приподнялась на цыпочки и втянула носом воздух.

— Вы тоже.

Он никогда не знал, что она сделает в следующую минуту. Что-то непредсказуемое и чаще всего восхитительное, вот как сейчас, когда она понюхала его.

— Спасибо. Томми, возможно, набросился бы на вас, не вмешайся я вовремя.

— Этот застенчивый молодой человек? Очень сомневаюсь. И танец закончился, поэтому ни во что вы не вмешались бы. Кстати, что там с моим ожерельем? Я говорила, что оно принадлежало моей матери?

— Нет. И оно необыкновенное.

— Да. Томми тоже восхищался. И что тут плохого?

— Застенчивый Томми обозревал не ожерелье, а вашу грудь. Хитрый, коварный тип. Но я все заметил.

— Вот как? — пробормотала она, часто моргая. — Я думала, он скромный, чересчур стеснительный, но не хитрый. Неужели он тайный повеса и распутник?

— Так оно и есть! — заверил Джейсон. — Но сюда направляются люди. Давайте танцевать.

— Люди, о которых вы упомянули, — заметила Джудит, когда он обнял ее за талию и повел в танце на середину зала, — сплошь молодые леди. И все охотятся за вами. К сожалению, они держатся тесной группой — не лучшая стратегия. Может, рассказать им о других способах: например, окружить вас или построиться клином и загнать вас в угол, где они смогут сделать с вами все, что пожелают? И пожалуйста, опустите свою надменную бровь. Вы прекрасно знаете, что они не спешат похвалить мое ожерелье или узнать, слышала ли я последнюю сплетню. Честно говоря, не хотелось бы мне оказаться наедине с ними в темной комнате.

— Чушь, — отмахнулся он и продолжал ее кружить, пока она не рассмеялась, цепляясь за него, как за спасательный круг. И ее духи пахли… чем? Он не знал Только не розами.

— Господи, Джульетта Лоример осуждающе на меня смотрит. Она, должно быть, приняла вас за Джеймса.

Неужели не может различить?

— Очевидно, нет, хотя мои плечи куда шире, чем у брата.

Они долго танцевали среди модных туалетов, сверкающих драгоценностей.

«Какие богатства, — думала она. — И столько красивых женщин!»

Джейсон замедлил темп и широко улыбнулся.

— Я уже слышал о вашем обжорстве. И должен сказать, возмущался, пока Джеймс не напомнил мне о том времени, когда мы стащили целую буханку коричного хлеба из Туайли-Грейндж с подоконника, куда кухарка с большими предосторожностями поместила его остывать. Правда, мы честно разделили хлеб, но жалели, что его так мало.

— Я одна смогла бы съесть всю буханку, даже не разрезая, и минуты за три. Что мне какие-то два ломтика!

Видели бы вы лорда Монтегю: он спрятал от меня блюдо за спиной! — засмеялась она. — Что за великолепный мужчина! И очень красив.

— Ему предстоит стать дядюшкой и моего брата. По жене. Просто поразительно!

— Значит, Корри в конце концов сдалась?

Джейсон пожал плечами:

— Очевидно. Язык у Джеймса подвешен превосходно. Он способен уговорить викария поделиться пожертвованиями на церковь. Корри — не особенно сильный противник. Кстати, она утверждает, что вы так же хороши собой, как Джульетта Лоример. Лично мне кажется, что вы лучше. Дело в том, что в отличие от Джульетты в вас есть доброта, не говоря уже о греховности, которую вряд ли можно ожидать от хорошо воспитанной и порядочной девушки.

— И не забудьте о хитрости, Джейсон. Безграничной хитрости.

— А вот этого я не заметил. Наоборот, временами вы бываете чересчур откровенной, слишком открытой, и по вашему лицу можно читать, как по книге. Будьте осторожнее, Джудит, и в следующий раз, принимая приглашение на танец от человека, который кажется абсолютно невинным, взгляните ему в глаза. И если он отведет взгляд, откажите ему.

Джудит снова рассмеялась, вцепившись в рукав его фрака.

Джейсон оскорбление выпрямился.

— Я не сказал ничего забавного.

— Нет-нет, дело не в этом. Просто, говоря это, вы изучали мой бюст.

— Это совершенно другое дело, — покачал он головой и остановился, потому что музыка кончилась не менее пяти секунд назад.

— Чудесное ожерелье, — шепнул он, чуть коснувшись пальцем ее щеки, отвел Джудит к леди Арбакл и с поклоном отошел.

За его спиной раздался знакомый звонкий смех.

Джейсон больше не танцевал.

Поблагодарил хозяев и распрощался. Ему не терпелось рассказать Джеймсу о случившемся на Ковент-Гарден.

Необходимо найти сына Кадудаля, прежде чем тому удастся захватить кого-то из них.

Глава 27

— Мне больше нечего сказать, Нортклифф. Я ничего об этом не знаю.

Дуглас кивнул:

— Все так, но вы были знакомы с Жоржем Кадудалем. И приезжали в Париж после битвы при Ватерлоо в то время, когда он умер. В восемьсот пятнадцатом году.

Верно?

— Да, разумеется. Это ни для кого не секрет.

Дуглас с сожалением смотрел на развалину, казавшуюся достаточно старой, чтобы быть его отцом. Лорд Кенниссон до сих пор оставался человеком могущественным и влиятельным, хотя на вид был еще более хрупким, чем полгода назад. Из-за неумеренной любви к бренди он заполучил подагру, и правая нога, замотанная бинтами, сейчас покоилась на парчовой скамеечке.

Дугласу нужно было убедиться, что Кадудаль мертв, а кто лучше Кенниссона может это подтвердить?

— Жорж долго болел?

Лорд Кенниссон на секунду зажмурился. Болело все, даже глаза.

— Господи милостивый, Нортклифф, я думал, вы знаете. Жорж умер не от болезни. Кто-то пристрелил его прямо на улице. Наверняка наемный убийца. Он умер часа два спустя в своей постели. Я не застал его в живых.

Когда пришел к нему домой, все было кончено. Возле мертвеца собралась вся семья. Правда, перед смертью Жорж окончательно сошел с ума.

— Знаю. Гений и безумство. Говорите, у него была семья, милорд?

— Да, я точно помню. Сын и дочь. Сын примерно ровесник вашим мальчикам. Насколько мне известно, вы знали его жену до того, как они поженились «Жанин… Жанин, которая заявила, что я наградил ее ребенком. И все потому, что стыдилась признаться своему любовнику Кадудалю, что была зверски изнасилована сразу несколькими негодяями», — подумал Дуглас и кивнул:

— Да, я ее знал, хотя после тысяча восемьсот третьего года никогда больше не видел. Все это было так давно, милорд.

— Бедная Жанин. Умерла от инфлюэнцы, еще до гибели Жоржа. Тогда к ним перебралась свояченица.

Она и вела дом. Если хотите знать мое мнение, она симпатизировала Жоржу немного больше, чем полагается свояченице. Но какая разница? Оба уже были немолоды, а Жоржа уже давно нет на свете. Это не вы прикончили его, Нортклифф?

Дуглас задумчиво смотрел в камин, наблюдая, — как пламя вгрызается в только что подброшенное полено.

— Нет, — покачал он головой, не отводя взгляда от пляшущего огня. — Мне нравился Жорж. Но может, он просто не верил, что кто-то способен его застрелить, поскольку, судя по всему, что я слышал, упорно не оставлял попыток покончить с Наполеоном. Думаю, немало людей хотели бы сократить отпущенный ему срок, и, очевидно, кому-то это удалось. Нет, это был не я. Я оставался дома вместе с женой и десятилетними сыновьями. У меня и без Жоржа было чем заняться в политике.

— Да, но года за два до того вы ездили во Францию.

— Тогда мне было поручено спасти одного человека. Ничего больше. И ничего из ряда вон выходящего. С Жоржем я в тот раз не встречался.

— Кого же вы спасали?..

— Графа де Лака. Он умер пять лет назад в своем доме в Суссексе, — пояснил Дуглас.

— Не мог кто-то посчитать, что вы отправились во Францию, чтобы убить Кадудаля?

— Нет, это невозможно. И совершенно бессмысленно. Если кто-то вообразил, что я ответствен за смерть Кадудаля, зачем было ждать пятнадцать лет, чтобы отомстить?